Спектакль "Жизнь и судьба" Додина - это правдивый рассказ о том, что немецкий фашизм был всего лишь искривленным отражением сталинского социализма, а советские концлагеря от немецких отличались только языком, на котором надсмотрщики орали на зеков.

Поставлен спектакль по запрещенному в советское время роману Василия Гроссмана, который в спектакле Додина превратился в историю одной семьи на фоне социалистического строительства «светлого будущего». Перед нами история о советском ученом-еврее Викторе Штруме, который только что сделав решающее научное открытие , приблизившее его к созданию атомной бомбы , узнает о гибели своей матери в фашистском концлагере, получив от нее "последнее письмо". Письмо долгие годы помогает ему быть нравственнее, чем его товарищи, не подписывать ложные бумаги и не быть слепым инструментом в руках всемогущего государства. Но однажды Штруму позвонит Сталин, и ученый окажется в мучительной, страшной ситуации, когда загнанному в угол, ему предстоит выбирать между высокими идеалами и самой возможностью выжить...

В мясорубке тотального насилия оказываются все члены семьи: жена Виктора Штрума - Людмила, чей первый муж оказался в сталинском лагере, а сын погиб на войне; их дочь Надя, жених которой уходит на войну; сестра Людмилы, Женя, (Елизавета Боярская), разрывающаяся между лояльностью к первому мужу, Крымову, арестованному Лубянкой, и нарождающейся любовью к молодому полковнику Новикову, арестованному за попытку спасти жизни своих солдат в битве под Сталинградом.

Лиза Боярская о роли в спектакле "Жизнь и судьба" ( из интервью программе "На ночь глядя") :
"Эта роль, в итоге, воспитала меня как актрису, потому что мы репетировали спектакль в течение 4-х лет, и все это время я формировалась за счет того, что углублялась, изучала, меняла в разные полярные стороны образ и характер своей героини."

Премьера спектакля состоялась 4 февраля 2007 года, и по-прежнему спектакль не потерял актуальности и поражает своей страшной правдой.

Воспоминания Елизаветы (из статьи Жанны Зарецкой "Не расставайтесь с надеждой, Маэстро: к 70-летию Льва Додина" для "Фонтанка.ру"):

«Практически все пять лет учебы в театральном институте мы занимались романом Гроссмана «Жизнь и судьба». Мы подробнейшим образом переиграли весь этот огромный текст. Периодически устраивались показы для Льва Абрамовича, которые длились иногда по десять часов подряд. В какой-то момент – это произошло далеко не сразу – мы уже более-менее определились с ролями, стало понятно, что я, наверное, буду в итоге играть Женю Шапошникову, а Даня Козловский – полковника Новикова. И вот один из этих наших очень длинных показов был посвящен сцене первого прихода Новикова к Жене, которая живет в эвакуации. У нас этот эпизод назывался «Цунами». Помню, Додин тогда сказал: вы, Лиза, выглядите холеной современной девушкой для вас эта греча, эти краски (а Женя была художником, как вы помните) – нечто совершенно естественное, а для героев в то время это почти чудо, они же цингой болели в эвакуации, лук ели, чтобы выжить. А поскольку свои реакции на все замечания Додина мы в то время доводили до идиотизма, то я потом на каждом показе съедала целую луковицу. И вот на одном из показов Лев Абрамович попросил Даню сесть и стал вместо него проходить Новикова. В какой-то момент он увидел на столе луковицу, подошел и резко так откусил половину. И дальше случилось что-то совершенно для меня удивительное. Лев Абрамович совершенно преобразился на моих глазах. И всё, что он делал после этого еще, наверное, в течение получаса – проходил по комнате, ложился на кровать, гладил Женю по волосам – все это он делал так, что я чувствовала, что я влюбляюсь в этого сильного, волевого, нежного, потрясающего мужчину. Понятно, что это было такое наваждение, но в тот день я ни о ком другом уже не могла думать».