Елизавета Боярская – одна из самых обаятельных актрис современного театра и кино. Вряд ли кто-нибудь из молодых артистов сможет похвастаться столь весомым творческим багажом, как Елизавета. Около сорока ролей в кино и около десятка в театре, за которые актриса получила множество наград и стала лауреатом независимой молодежной премии «Триумф» и лауреатом премии «Золотой софит». В 2010 году Елизавета вышла замуж за красавца Максима Матвеева, актера МХТ имени Чехова, известного по фильму «Стиляги». Картина «Не скажу» принесла им в 2011 году награды фестиваля «Литература и кино» (Гатчина) и кинофестиваля «Дух огня» в номинации «Лучший актерский ансамбль». В 2012 году у молодой пары родился сын Андрей. О творческих буднях и о частной жизни актрисы идет речь в данной беседе с нашим корреспондентом.

– Лиза, меня в вас удивляет все. Около сорока ролей в кино для молодой актрисы – возможно, это рекорд Гиннесса. Но вы умудрились при этом бешеном ритме еще стать и мамой. Я также прочитала, что сейчас у вас в производстве 7 картин! Где в это время находится ваш ребенок?

– Ну, это номинально семь картин. Одно кино лет семь уже в производстве, а другое – по каким-то причинам не выходит, а может, и не выйдет. А если говорить о реальных проектах, то это два больших телефильма: 16-серийный «Долгий путь домой» и 8-серийный «Охотники за головами». Во время съемок ребенок всегда был со мной. Поэтому разлуки с ним я не чувствовала, слава богу. Вот сейчас у нас будут гастроли с родным Малым драматическим театром в Риге и Таллине, и он тоже поедет со мной. Если короткие поездки, то я его, конечно, не тащу. А когда уезжаю надолго, то беру с собой и провожу с ним как можно больше времени. Помогают мне либо бабушки, либо няни.

– А как малыш адаптируется в этих переездах?

– Абсолютно нормально. Он уже, будучи во внутриутробном состоянии, ездил на гастроли и репетировал. Так что ему не привыкать.

– Лиза, актрисы, как правило, выбирают или карьеру, или рождение детей и тогда на какое-то время оставляют профессию. У вас, похоже, такой выбор не стоял.

– Я знаю и те и другие случаи, но с ними категорически не согласна, потому что сделала выбор в пользу двух главных вещей в своей жизни – семьи и работы. Совершенно отказалась от времени для себя, что, наверное, тоже не очень правильно. Женщина, если она отказывается от работы, то тратит время на себя и на ребенка. А я не могу пренебречь работой, потому что это моя страсть, моя любовь, смысл моей жизни. Сегодня для меня два главных приоритета – на первом месте семья и ребенок, на втором – работа. Этим я живу. Остальное – я пока отбросила. Но это не навсегда. Я уже много чего интересного сыграла, и мне хочется сыграть что-то новое. Но, к сожалению, предлагают, как правило, однообразные роли. А гнаться за количеством ролей или деньгами мне бы не хотелось. Поэтому основная работа – театр, а в кино буду соглашаться только тогда, если интересные режиссеры и интересные роли.

– Я понимаю, чтобы жить столь насыщенно, необходимо максимально себя организовывать. К этому вас приучили родители или профессия?

– Профессия усилила это качество характера, но в принципе это передалось от мамы и папы. Они у меня оба очень обязательные. Я не припомню ни за мамой, ни за папой, ни за собой, чтобы мы что-то, пообещав, назначив какую-то встречу, забыли или перепутали, не пришли или опоздали. Это внутренний склад наших характеров. Я сама ненавижу ждать. Но лучше буду ждать, чем опоздаю. Мало времени в сутках и нельзя их тратить на пустоту. Надо просто правильно организовывать свою жизнь. Есть люди, у которых в жизни бардак, и в комнате такой же творческий беспорядок, и внутри. А есть люди, которые все раскладывают по полочкам. Я отношусь ко вторым. У меня абсолютный, дотошный, омерзительный педантизм. С Максимом мы в этом похожи, поэтому нас это не раздражает. А кого-то ужасно раздражает. Вне сцены я хочу, чтобы жизнь моя была организована, тогда это очень помогает в профессии.

– Лиза, а откуда тогда берутся страсти для сцены?

– Понятия не имею. Я в жизни такой человек, с которым, чтобы поссориться, – надо умудриться. Мы с мужем друг на друга голос не повысили с момента нашего знакомства. С родителями я тоже никогда не ругалась. Есть вещи, от которых я закипаю, они меня возмущают и раздражают, но я никогда не выплескиваю это наружу. Я не умею кричать. Я в себе все это муссирую, и если накапливается какой-то негатив, то, может быть, он и выплескивается на сцене. Говорят же «в тихом омуте черти водятся». Я наверняка темпераментная натура, вспыльчивая, страстная, ревнивая, но в жизни никак не проявляется. Это запрятано очень глубоко внутри, и вытащить может только какая-то экстренная ситуация. В жизни я спокойный человек, открытый, независтливый и простой.

– Это удивительно слышать, потому что самые удачные и самые органичные для вас роли – героини с сильным характером: княжна Кантемир в фильме «Петр I», Анна Темирева в фильме «Адмирал», Женя в спектакле «Жизнь и судьба», Луиза в «Коварстве и любовь». Мне даже кажется, что вы стараетесь сделать героинь более жесткими. Например, Ирину в «Трех сестрах».

– Но в каком-то смысле они меня отражают. Такая организованность – это же тоже проявление цельности характера. А, может, я сама себя вижу в жизни не такой, как видят меня режиссеры, более стержневой, серьезной. Один мой знакомый сказал мне однажды: «Если бы я не был с тобой знаком, я бы ни за что не подошел к тебе на улице, чтобы познакомиться. Потому что такое ощущение, что ты с ходу дашь по лбу». – «Боже, неужели я произвожу такое впечатление?» – удивилась я. «В общем, да». А вот себя я так не воспринимаю. И потом, когда со мной знакомятся поближе, то понимают, что я приветливый человек и уступчивый.

– Лиза, вы самодостаточный человек?

– Да, вполне самодостаточный, только сомневающийся, какая-то неуверенность во мне есть. Мне кажется, что это хорошее качество для артиста, потому что когда он начинает заниматься самолюбованием и выпячиванием себя, то это становится неинтересным. Развивающийся артист всегда находится в поиске, он постоянно пытается совершенствоваться, в каждом спектакле рождать что-то новое.

– В профессиональных вопросах вы советуетесь с родителями, Максимом?

– С Максимом иногда советуемся. А от родителей соглашаюсь выслушать замечания после того, как они уже посмотрят спектакль. Но в ходе самой работы я предпочитаю диалог только с режиссером.

– Вы где-то сказали, что влюбляетесь в своих партнеров на сцене. Как вы играете любовь?

– Влюбляюсь, в смысле боготворю, очаровываюсь, доверяю, падаю в омут вниз головой. Это значит очень корректно, прилично, никаких двусмысленных вещей. Просто, когда есть партнер, с которым тебе предстоит играть такое высокое чувство, не может быть другого отношения. Мне кажется, было бы очень сложно, если бы он вызывал негатив. Мне, слава богу, везло в этом плане. С кем бы я не играла любовь, будь то Константин Хабенский, Александр Балуев, Сергей Безруков, Данила Козловский, – это человек, на которого я могу смотреть и искренне восхищаться. Не знаю, почему так случилось, но я очень люблю играть любовь в кино или на сцене. Мне это нравится. Я знаю, что многие не любят, а некоторые, оказывается, не умеют это делать. А мне это нравится! Может, потому что сама ужасно люблю смотреть это на экране. Вчера ночью посмотрела фильм, который очень ругали, «Великий Гэтсби» с Леонардо Ди Каприо. Я очень люблю этого артиста, поскольку он умеет играть любовь так, что я вчера просто «ходила по потолку». Я не просто верила ему – во мне все готово было внутри разорваться на части. Это же самое прекрасное чувство, которое вообще существует на свете. И следить за ним всегда интересно, и все истории любви, веселые, трагичные, комичные, все замешано на нем. И для меня играть любовь – всегда особое удовольствие. Будь то картина «Пять невест», где мы с Даней играли комедийную историю, или драма «Коварство и любовь».

Я, думаю, все, что я делаю в кино или на сцене, мое представление о ней, какой бы я ее хотела видеть, какой чувствую. Потому что моя любовь с мужем совсем другая, она особенная, самая лучшая и прекрасная.

– В вашей совместной картине «Не скажу» вы с Максимом играете любовь и нелюбовь одновременно. Это трудно?

– Там действительно был сложный материал, любовь на исходе. Тогда мы еще только познакомились. Но, конечно, глядя на Максима, трудно сказать, что он мне не понравился. Я когда его первый раз увидела, – у меня дар речи пропал. Но все равно он был для меня только партнером, как и я для него. Хотя, оказывается, я ему тоже нравилась. Мы долго проигрывали эту историю, и было сложно идти от обратного, от симпатии к раздражению. У Максима там тоже высшая степень любви, и он всю эту историю затеял для того, чтобы сделать ее счастливой. А вот у меня… Для меня эта героиня не самая мудрая женщина, и я бы наверняка поступила совсем по-другому. Я очень терпеливая и не считаю, что нужно разбрасываться отношениями в жизни. Нужно уметь терпеть, быть мудрой, какой бы тяжелый человек рядом с тобой не был, и не делать резких движений. Да, он ее довел, но довел своей любовью. А разве можно довести любовью, ею можно только упиваться.

– Вам удобно работать с близкими людьми на сцене или съемочной площадке? Вам с папой было легко сниматься вместе?

– На съемочной площадке мы коллеги и не более того. Я абсолютно абстрагируюсь. Мне бы мешали семейные отношения в работе. Поэтому к папе я отношусь как к партнеру. А вот с партнерами, которых ты давно знаешь и которые тоже становятся родными, с ними, наоборот, очень легко. Например, тот же Даня (Козловский) или Ксения (Раппопорт), артисты моего театра, с ними уже можно играть с закрытыми глазами.

– Это вообще удивительное качество труппы Льва Абрамовича Додина. Такой другой просто нет. Когда попадаешь в поле ваших вибраций, чувствуешь истинное наслаждение. Но вы все-таки иногда стремитесь выйти за пределы родного театрального дома и участвуете в антрепризе, к примеру, в хореографическом спектакле «The Rooms» Олега Глушкова в Москве.

– Да, очень жаль, что он не состоялся. Такое чувство, что с этим спектаклем не поняли, что делать. Он камерный и его надо было играть на таких площадках, как театр «До» или «Винзавод». Это очень современная, модная, наглая, веселая, отрывная история. Что касается моей работы вне театра, то я преданна ему, но если есть интересные предложения, то соглашаюсь, потому что мне важно творчески развиваться дальше.

– Лев Абрамович чувствует, что вы пришли со съемок?

– В институте нас даже слегка подкалывали на эту тему. А сейчас, мне кажется, Льву Абрамовичу легче отпускать нас на съемки. Может, потому, что мы с ним уже давно работаем и есть некая степень доверия. Многие режиссеры считают, что кино портит артиста. А я считаю, с точностью до наоборот. В театре ты репетируешь, тебе все разобрали или ты сам это сделал, с партнерами десять раз прошли, нашли связи и вибрации, про которые вы говорите. А в кино, если ты хороший артист, то, конечно, приходишь максимально подготовленным, с выученным текстом, со своими предложениями и задумками, но у тебя почти нет времени на репетиции. Особенно сегодня, когда все меньше и меньше дают денег на кино, и приходится снимать в день в два раза больше, чем это допустимо. Но ведь не хочется, чтобы качество падало, рядом очень хорошие партнеры, и все борются за хороший результат. В этих экстремальных условиях люди начинают творить просто чудеса. На съемочной площадке нужна моментальная включенность, сосредоточенность – в воздухе, в огне, в воде, в жаре, в холоде, после 10 часов ожидания или в оставшиеся 40 минут смены, когда охватывают паника и страх, что не успеваем выдать максимум своих возможностей. Вот этим кино невероятно тренирует артиста. И в театре это тоже помогает, потому что в кино тебя все время бросает из огня да в полымя, а в театре после такого экстрима свободно дышится.

– Сейчас вы готовите премьеру в московском ТЮЗе с Камой Гинкасом и играете леди Макбет. Женщину, которая убивает всех, кто стоит на пути ее любви. Кто для вас эта женщина, она реальная?

– Такие женщины были всегда и сейчас они есть. По-человечески я ее не оправдываю, но если ее не будет жалко в финале, то, как сказал Кама Миронович, это будет наш проигрыш. Конечно, она чудовище, она же убила четырех человек, и себя тоже. Для нее это все жертвы – жертвоприношения. Она не просто хладнокровный убийца, она приносит жертвы во имя любви. Как описывает Лесков в начале повести, она ничего не видела и не знала в своей жизни, ее бил свекор, муж немощный и старый, ей скучно и ненавистно все вокруг. И вдруг появляется мужчина, который стал смыслом ее жизни, открыл ей себя, свою чувственность. И когда она начинает видеть мир, радоваться простым вещам, когда жизнь обретает смысл, конечно, это у нее уже никто не сможет отнять. Потому что отнять – значит опять умереть. И потом, конечно, падение с самой высшей точки вниз, в абсолютное унижение, оставшийся животный инстинкт быть рядом с этим человеком вопреки всему, даже коллективным изнасилованиям на каторге. Жесткая история и драматическая. Это спектакль задает много вопросов – к чему приводит любовь и нелюбовь, к чему приводит свобода? Здесь много говорится о вере, мне это и нравится, и пугает меня. Лесков говорит о том, что мы, собственно, уже знаем: «убивают и молятся, убивают и молятся». И не боятся.

– Как работается с Камой Мироновичем? Известно, что артистам надо к нему привыкать.

– Мы привыкли друг к другу дня за два. Мне с ним легко, я его быстро понимаю. У нас просто сложилась очень хорошая компания. Сам Кама Миронович говорит, что у него никогда так быстро не получался спектакль. И он всех нас поблагодарил за то, что мы так друг друга хорошо чувствуем. Мне очень нравится работать с Камой Гинкасом. Он понял всю структурированность моих мозгов. Я играю девушку, у которой нет никаких границ, тем более никакой структуры и упорядоченности в поступках, при этом режиссер разгадал мою натуру и понял подход ко мне как артистке. Он очень по-разному относится к артистам. Кого-то нужно хвалить, кого-то ругать, кому-то объяснять эмоционально, а со мной он понял, что мне нужна логика. Я человек-тетрадка, мне нужно все понять. На самом деле спектакль в конце августа уже был готов. Просто сейчас премьера у Генриетты Наумовны «С любимыми не расставайтесь». Потом у меня длинные гастроли, а в конце ноября у нас премьера «Леди Макбет».

– Гастроли МДТ (Малый драматический театр – театр Европы) в Москве прошли при переполненных залах. В том числе и те спектакли, которые здесь показывались: «Бесы», «Жизнь и судьба».

– На гастролях у нас перед каждым спектаклем бывает прогон, и мне это очень нравится. И это уникальная возможность себя проверить, прожить эту историю заново. И всегда Лев Абрамович дает свежую идею, новые цели, новые перспективы. Потому что когда ты играешь 20 лет один спектакль и в нем ничего не происходит, он разваливается, умирает, глохнет. А когда есть возможность поиска нового смысла и режиссер каждый раз сам его находит, то на следующий день уже не терпится это попробовать. И у нас здесь в Москве был очень неудачный прогон спектакля «Жизнь и судьба» Гроссмана. После чего произошел длинный разговор со Львом Абрамовичем до половины второго ночи. И я так люблю его и наш театр за то, что это происходит. Потому что потом у нас были два фантастических спектакля «Жизнь и судьба». Такого приема я не припомню за все годы. От московской публики, признаться, тоже не ожидала такого приема. В прошлые приезды воспринимали гораздо спокойнее.

– Лиза, у вас есть какие-то пристрастия? Может быть, фотография, путешествия?

– Отвечая на ваш вопрос, я уже сказала, что ничего не делаю для себя, хотя очень жаль. Пока так. Но я бы хотела играть на фортепиано и выучить французский. Даже не для того, чтобы его практически использовать, а просто он мне очень нравится.

– Ваша семейная жизнь протекает между Москвой и Санкт-Петербургом. Вы с Максимом собираетесь осесть на какой-то одной территории?

– Сейчас мы живем в Москве. Пока идут репетиции в ТЮЗе, меня Лев Абрамович отпустил до конца ноября. Потом у меня будут репетиции «Вишневого сада» и я уеду в Питер на три месяца с ребенком. Потом опять в Москву. Слава богу, сейчас уже нет таких мелких метаний. И главное – у нас два полноценных дома и там и здесь.