Лиза Боярская оказалась другой. Не такой, как я думал. Мы знакомы уже лет семь, но поверхностно; светское знакомство, не более. Правда, при встрече улыбаемся друг другу искренне - мне хочется так думать, и за себя я ручаюсь, а за Лизу надеюсь. Не заблуждаясь насчёт скромных масштабов нашего с Лизой знакомства, я почему-то не сомневался, что мои представления о ней полностью совпадают с оригиналом. Например, всегда считал её отличницей. Абсолютно круглой, хоть и не занудой с косичками, которая удавится, а списать не даст. Сразу скажу, что к отличникам как к биологическому виду я отношусь без всякого предубеждения и не нахожу в их пятёрках ничего неприличного, так же, как и Лизиной положительности - ничего скучного. Всякий раз, когда наши личные маршруты вдруг пересекались - в театре на прогоне, в кино на премьере, а однажды в "Красной стреле", которая везла ее пробоваться на роль Анны Тимиревой в «Адмирале», а меня по другим делам попроще, — и мы перебрасывались двумя - тремя приветливыми фразами ни о чем, я опять убеждался, что стопроцентно правильная девушка — не обязательно синий чулок. И среди отличниц попадаются, как умелые любовницы среди крестьянок, волшебные живые барышни - вот как Лиза Боярская. Отличница из моих фантазий была зверски убита на первом же нашем с Лизой деловом свидании, которое она назначила мне в кофейне «Счастье» по соседству с Малым драматическим перед дневной репетицией. Мы сдержанно завтракали (она попросила себе к круассану чашку капучино, я - какао), оживлённо болтали о разном; в какой-то момент я, ничего не подозревая, завел речь о школьных делах, и тут Лиза сообщила, что окончила школу без троек. Так обычно рапортуют о трудовых достижениях.

- Ты плохо училась? — озадаченно выдавил я.

— Плохо, — хладнокровно подтвердила Лиза. Я в школе совсем глупая была. Ну, может, не дура, но реально дремучая. Ничего не знала и чувствовала ceбя хорошо. Это безобразие продолжалась до девятого класса. А потом мне стало стыдно.

Я тут же решил развить тему, ведь мы нечасто признаёмся вслух в таких вещах, а у некоторых и повода нет - им стыдно в принципе не бывает.

- Ты помнишь, как тебя накрыло стыдом и почему?

- Помню, конечно. Кто-то из учителей опять позвонил домой пожаловаться на меня родителям: не учится, на уроках болтает с подружками, в голове сплошные девчоночьи журналы и косметика, кошмар нечеловеческий, примите меры. Тут мне и стало стыдно - что я такая бессмысленная, что родители вынуждены всё это выслушивать и в сто первый раз втолковывать мне, что пора уже браться за ум, иначе из меня даже маникюрша не получится.

- А ты собиралась в маникюрши?

- Послушай, никуда я не собиралась. Вообще не знала, чего хочу. Купила справочник «Вузы Санкт-Петербурга - 2002» и тупо листала. Английский с немецким я к концу школы всё же подтянула, обнаружились у меня какие-то способности к языкам, но это и все. Скромненький багаж. Еще литература с историей, но кое-как. Ну что я тогда знала про Великую Отечественную? «Сорок первый — сорок пятый». Вообрази, как закипели мои детские мозги на первом курсе, когда сразу же началась «Жизнь и судьба» и Лев Абрамович Додин обрушил на нас не только Гроссмана, но и Шаламова, Солженицына, Гинзбург... Всё и фазу. Такое мгновенное взросление в экстремальном режиме. Некоторые ребята с курса непросто его пережили. — А ты?

— Я нормально. Человеком стала.

О своих положительных свойствах, тем более о талантах, Лиза, такой уж характер, распространяться не станет. Скорее признается в несовершенствах. Но один свой плюс она все же сформулировала внятно:

— Если я чего-то по-настоящему захочу, то приложу усилия и своего добьюсь.

Потом сделала небольшую паузу и решила сбить лишний пафос еще одним недостатком:

— Захотеть бывает сложно. Есть вещи, даже важные, за которые мне самой ни за что не взяться — меня надо заставить.

— Силой, что ли?

— Силой убеждения. Тогда я включусь и уже доведу все до конца.

— Что это за вещи такие?

— Разные. Занятая спортом, например. Не будет стоять у меня над душой специально обученный человек и во время каждого упражнения отсчитывать вслух «раз, два, три, четыре...» — буду лежать бревном, не пошевелюсь.

А еще есть у Лизы черта (у меня такая же), которую вообще непонятно, куда записывать: то ли в достоинства, то ли наоборот.

— Бывает, я чего-то недоговариваю. Врать не вру, просто не все рассказываю. Зачем лишний раз человека нервировать, если от этого никому лучше не будет?

Несколько лет назад Лиза решила оградить от вредной информации Льва Абрамовича Додина: не стала грузить его совершенно лишними, на ее взгляд, сведениями о том, что начались репетиции антрепризного «Сирано де Бержерака» и она в них участвует. Додин в это время выпускал «Жизнь и судьбу» и мог заподозрить Лизу в том, что ей из-за чужой Роксаны не хватит сил на Гроссмана. Она же была в себе абсолютно уверена, поэтому репетировала на стороне тайно и поставила нежно любимого учителя перед фактом уже готового спектакля, кротко испросив дозволения в нем играть. Лев Абрамович за такое вообще-то и убить может, а Лизе все сошло с рук. Похоже, их чувства взаимны, но Лиза этим не пользуется.

Чтобы повзрослеть экстерном по методу профессора Додина, Лизе надо было сначала к нему поступить. Она же до последнего была не в курсе, что это за Додин такой, хоть к концу школы уже начала втайне примериваться к актерской профессии: смотрела фильмы и спектакли не просто так, а воображая, как сыграла бы сама. Эти примерки поначалу были, наверное, ее тайной даже от самой себя, и уж тем более от других — вдруг засмеют?

А сейчас я вас повеселю. Угадайте, какой вариант профессиональной судьбы рассматривала абитуриентка Боярская перед самым поступлением в актрисы? Массовик-затейник. Оставлю это, пожалуй, без комментариев. Другим вариантом был пиар. Что это такое, Лиза толком не понимала, но на подготовительные курсы записалась и честно их посещала, так как успела вырастить в себе два новых полезных качества: прилежание и трудолюбие.

Не исключено, что пиаром все и закончилось бы, — тогда Елизавета Боярская, сотрудница, предположим, какой-нибудь кинопрокатной компании, продвигала бы в массы свои любимые фильмы с другими актрисами в ее главных ролях. Так могло закончиться — и категорически не могло, потому что гены никто не отменял. А также судьбу, если в нее без иронии верить.

Гены вместе с судьбой отправили однажды Лизу в Театр имени Ленсовета, где раньше блистали ее родители, а мама служит до сих пор — Лизе даже повезло увидеть ее, актрису Ларису Луппиан, в роли Герды из «Снежной королевы». В ту пору там прижился Юрий Бутусов с молодой актерской компанией, в которой все были хороши, а ярче прочих блистал Константин Хабенский — будущий адмирал Колчак и Лукашин-младший из «Иронии судьбы 2», то есть ее дважды возлюбленный, но погодя. Ошалевшая от его Калигулы школьница Лиза, придя домой, с порога объявила родителям, что решено: она поступает в театральный. Родители не возражали, но не удивлюсь, если поначалу были не слишком рады, что с пиаром не вышло: дело-то перспективное, верный кусок хлеба, не то что актерство.

Положим, будущим актрисам, да еще красавицам (наш случай), о куске можно думать меньше, чем о призвании,— в надежде на выгодную партию. Выгодная — это не актер, конечно же. Что-нибудь поближе к серьезному бизнесу, лучше бы к сырьевому, но и банковская сфера сойдет. Сейчас все уже не сталь однозначно, но несколько лет назад схема выглядела убедительно. Была ли она ясна Лизе? Да уж как-нибудь. Конечно, за какой-то час, проведенный вместе, мое несчастное сознание было атаковано самыми неожиданными Лизами Боярскими: одна училась на тройки и утопала в болтовне про кремики, другая лежала бревном поперек тренажерного зала, третья подрабатывала массовиком-затейником на черноморском курорте... Но вот Лизы без царя в голове в этой пестрой компании не было и быть не могло. Прошедшая через очистительный стыд и суровую школу Додина, она окончательно пришла в себя, и легкомыслия от нее больше не жди. Тем не менее Лиза, отдавая себе отчет во всех профессиональных рисках, не побоялась их удвоить: вышла замуж не за банк или нефтяную скважину, а за актера Максима Матвеева, о котором скажет мне всего несколько слов, но их будет достаточно:

— Что уж тут скрывать, мне фантастически повезло с мужем.

Судьба одобрила ее смелость и поощрила страховкой: Лизин муж не просто актер, а известный, востребованный и в силу этого достойно оплачиваемый. Так что если Лиза решит вдруг отделиться от кино и телевизора, чтобы слиться с театром, они не пропадут. Когда Лиза говорит, что в театре ей сейчас намного интереснее, это не поза. Театру тоже с ней интересно, именно он, а не кино с телевизором, раскрывает нам глаза на актрису Боярскую. Ирина в «Трех сестрах», Варя в «Вишневом саде», недавняя Катерина Измайлова у Камы Гинкаса в МТЮЗе — если кинорежиссеры о них не догадываются, а в целом это так, то они с актрисой Боярской не знакомы. Она нежно любит и Анну Тимиреву, и Надежду Надеждовну, но статус красавицы из «Адмирала» и «Иронии судьбы 2» ее огорчает. Тесен он ей, что уж тут говорить.

«Статус: свободен» — так называется новая романтическая комедия Павла Руминова, куда ее позвал старинный друг и партнер по театру и кино Данила Козловский на правах одного из продюсеров — и сам сыграл роль неудачливого стендап-комика, от которого Афина, так зовут героиню Лизы, ушла к стоматологу. Лиза согласилась, не читая, потому что в продюсера Козловского верит и в то, что ее Афина могла уйти от него к стоматологу, — тоже:

— Смогла же Моника Беллуччи уйти от Венсана Касселя, хотя такой мужик, казалось бы. Значит, были причины. Но стоматолог — это не навсегда, Афина и от него уйдет, ей всегда мало того, что у нее есть. Я другая, и тем, что у меня сейчас есть, я счастлива.

Их в семье трое, сына зовут Андрей, мама проводит с ним все свободное от работы время, и несвободное тоже, прихватывая с собой на гастроли.

— А на репетиции — нет?

— Пока нет, но мое расписание Андрюша лучше меня знает; он в курсе всех моих театральных дел, и если «Братьям и сестрам» сейчас понадобится младший из Пряслиных, то он готов.

Лев Додин решил обновить свой легендарный спектакль, «синюю птицу» МДТ, пустив туда свежую кровь молодых актеров. Премьера в марте. Лиза репетирует Варвару, которая на глазах у всей деревни крутит роман с рано повзрослевшим Мишкой.

Она ведь не просто так сказала, что если чего захочет, то добьется. Варвару Боярская захотела, причем сильно, заставлять не пришлось. С этим и явилась в кабинет к учителю, худруку и главному художественному авторитету, с порога заявив следующее:

— Лев Абрамович, если вы меня спросите, куда мне больше хочется — в «Братья и сестры» или в «Гамлет», то я отвечу: в «Братья и сестры».

Лев Абрамович ни о чем спрашивать не стал, про Варвару все понял, но и от «Гамлета» не освободил: репетиции начнутся летом, и Лиза там Офелия. Ждать от ее утопленницы знакомой по первоисточнику хрупкости, наверное, не приходится. Поделился своим предположением с Лизой. Она в ответ — своим:

— Мне кажется, Льву Абрамовичу хрупкие женщины не особо интересны.

Варвара с виду совсем не хрупкая — свою беззащитность она надежно обороняет внешней боевитостью. Увлеченно рассказывая мне о трехдневной вылазке будущих «Братьев и сестер» на Пинегу, в Верколу, к абрамовским истокам и корням, Лиза упомянула об особой расшатанности деревенской психики, из-за чего чувства там всегда наружу и на всю катушку, а с горя горького на буйное веселье и обратно они переключаются буквально по щелчку. Только что рыдала — и вот уже заливисто хохочет. Я о деревенских психологических скоростях раньше как-то не задумывался, и меня это наблюдение заинтриговало, но еще больше удивило меня Лизино признание, что она и сама так устроена — от слез к радости за минуту.

Подробнее говорить с Лизой о Варваре пока рано, об Офелии — тем более, вот я и решил узнать у нее, молодой мамы, легко ли ей в финале «Леди Макбет нашего уезда» достаточно натурально душить ребенка, который не намного старше ее сына.

Оказалось, запросто.

— Я не позволяю ролям заползать в мою жизнь. Честно, не понимаю, как это — заражаться от героини ее безумием и самой потихонечку сходить с ума. Или в депрессию вместе с ней впадать. Я же на сцене душу мальчика, а не в подворотне, так что какие угрызения? Да и вообще это не я, это моя героиня. А я играю роль и знаю, что должна пройти всю историю до конца, чтобы там взять финальную ноту — задушить мальчика. Кончится спектакль, и мы с этим мальчиком улыбнемся друг другу, попрощаемся и разбежимся по домам. Догонять его и душить мне не захочется. Сцена — это другое, не надо ее путать с жизнью. В жизни я по-прежнему человек стеснительный, хотя и не как раньше. А на сцене для меня не существует границ — вообще никаких. Полнейшая свобода и бесстыдство. Там я могу позволить себе все что угодно и страшно от этого кайфую. Расплачиваемся?

Это к нам подошел официант со счетом за кофе, какао и круассаны.

— Сейчас ты ахнешь от моей скидки! — в Лизиных глазах пляшет веселое торжество.

— Тридцать процентов?

—Пятьдесят!